Сказка четвертая:
о кирпичах
Тише едешь — дальше будешь.
Народная мудрость

Наступила темная египетская ночь. Я лежала на узкой кровати сандалового дерева. За окном вопили цикады. Солнце не так давно зашло, а зной все не убавлялся. Я лежала, и сон никак не шел ко мне. В комнате было поставлено несколько ламп, так что темно не было. Я чувствовала запах песка из окна и сухой ветер, то и дело врывавшийся внутрь и колыхавший белую парусиновую занавеску.

Я закрыла глаза и тут же снова увидела тонны и горы кирпичей, разной формы, размеров, консистенции и цвета. Их было много, очень много. И они плясали передо мной, выстраиваясь в древнем танце. Дикие кирпичи. Но такие желанные.

Я хорошо помню тот день, начало краха. Началось все с того, что два года назад мне подал прошение об аудиенции прораб Гильдии Строителей. Он явился вместе с бумагами, планами строящихся мастаб, этаких маленьких пирамидок, и какими-то людьми в черных париках на лысую голову, которые только и делали, что кивали. Его звали Нешорпакхэред.
Нешорпакхэред сказал:
— О великая, о царица Нила, о достославная...

И так далее. Я привыкла. Ведь я была номархом в прекраснейшем из нильских городов — городе Мен-Нэфэр! А мой ном, мой наследный септ*, где я правительствовала, почитался богатейшим и прекраснейшим во всей стране Кемет**.

* Септ — египетское название нома, области в Египте.

** Кемет — Страна Черной Земли, так египтяне называли Египет.
— Мы не можем строить пирамиды,— наконец изрек Нешорпакхэред, падая на колени.— Гильдии Рабочих отказываются работать! Они отказываются гнать рабов по улицам города к складам, где содержится меньше ста тысяч нужных нам кирпичей... А ты знаешь, о светлейшая, что для одной кирпичной закладки одной пирамиды нужно как минимум две тысячи четыреста штук, а потом ведь еще и обрабатывать, охо-хо-хонюшки...
Я была в гневе.

Мне нужны были эти мастабы, мне нужны были кирпичи, мне нужны были проклятые гробницы в шесть, а лучше в пять лет! Ибо мой отец, великий номарх прошлого, завещал мне перед смертью никогда и ни перед чем останавливаться, если нужно сберечь честь рода. Нашего древнего, великого рода. Сберечь и преумножить, так, чтобы слава о нашей семье гремела в веках! И для этого нужно использовать любую возможность.

Он не успел довершить свой замысл. Теперь я, его дочь, плоть от плоти его, номарх города Мэн-Нэфэр, завершу начатое. Чего бы мне это ни стоило.
— Отказываются?!— прогремела я.— А ну, послать за главным!
Через какие-то двадцать минут стража втолкнула в благоухающий сад перед моим дворцом, расположенном на берегу реки, растрепанного, но гордого взглядом человека. Это был Птаханхотеп, начальник Рабочих Гильдий.

Он тоже повалился на колени. Неохотно так. И объяснил суть дела. Что-де, да, здесь не его вина и он-де желает мне всего самого чудесного на свете и он-де мечтает попировать на моей свадьбе с самим небесным Гором и увидеть ладью его дяди, светозарного Ра, но... он не может отсылать рабов, если на складах мало кирпичей. Он не может их гнать впустую. Они гибнут, эти рабы, слишком часто и слишком помногу, по-этому вместе с отсутствием кирпичей будет и отсутствие рабов...

Какая дерзость! Так говорить с самой чудесной правительницей города Мен-Нэфэр, что на Ниле! Но я была справедливой царицей. И мудрой. Ему досталось только четыре удара плетью. Хотя мои приближенные уговаривали на хотя бы двадцать. Но Птаханхотеп был человек своего дела, мастером. А мне такие нужны в стане друзей, нежели врагов.
Я вызвала всех своих советников. Советник Финансов сидел молча, кривил свою треугольную бороду. Весь в зеленом, чтобы вызывать радость у окружающих, у меня он радости не вызывал. Я спросила, как идут дела во внешней торговле. Как там поживает свежеоткрытый путь в Саис? Как там бодрствуют любители папируса, вояки из Тимны, что за Синаем? И как поживает чудесный город Некхэн?

О, я знала, как раздражало их души мое трезвое любопытство. Им бы дать волю и они спустили бы все коту под хвост, и гробницы-мастабы строились бы не 6 лет, как просил отец, а все 30!.. Единственной мыслью этих людей — от Главного советника до Советника Садов была мысль выгодного марьяжа, жажда видеть на троне этакого мускулистого мужчину в маске Анубиса... ну или без маски, но непременно рядом со мной, с их законной, их чудесной правительницей! Кажется, это должен был быть какой-то князь Рамсес. То ли Второй из Первой династии Рамсесов, то ли Первый из Второй. Никогда не получалось разобраться в этой их нумерологии.

Его бы, Рамсеса, они смогли бы умаслить, смогли бы влить бюрократический яд в его воячью кровь.
На секунду заиндевел взгляд при мысли от того, что можно было бы сбросить с плеч это тяжкое бремя власти и остаться где-то у берега водоема с мраморной плиткой, просто читать, слушать пение птиц, пение детишек из консерватории, а вечерами есть финики, курить благовонные масла и предаваться любви с тем, в маске, слушая попутно его рассказы о походах в Нубию. Но...

Cкорее всего это были бы хвастливые рассказы. Да и маска только для того, что бы прикрыть некрасивое безвольное лицо личиной непознаваемого, прекрасного Анубиса. Словом, мне совершенно не хотелось спускать все коту под хвост. Ибо мне было не все равно.

Но я отвлеклась. Тотчас кирпичи стройным рядом возникли передо мной. Я видела складские дворы, наполненные ими. Даже продовольственные амбары были полны кирпичей. Построить три памятника, не провалить миссию, возложенную на меня отцами и Фараоном, не опозорить род Бастет, от которой происходят все женщины нашей семьи — именно это было моей задачей и целью моей жизни. Помешать мне могли только... кирпичи.
— Как торговля с Перваджитом? Новый портовый док, я знаю, был завершен на днях.

— Верно, все хорошо, о царица.

— Так почему же нет кирпичей на складах? Я говорила о сумме закупок! Поддерживать не меньше 300 000 на складах!

— О повелительница, я вынужден был снизить этот уровень — у нас то и дело не хватает средств. Мы еле-еле сводим дебет с кредитом.

— Этого не может быть!— вспылила я.— У нас ломятся базары от обилия превосходных тканей из наших ткацких, хранилища полны папирусом — а он, мне, я думаю, не следует вам напоминать, является одним из самых дорогих товаров в Египте. И пиво. Вся левобережная часть нашего города просто кишит пивоварнями. Я не понимаю в чем дело. Ты что, дорогой мой Акенмин, установил ограничения на вывоз товаров? Или испугал купцов из Мен-Нэфэра или Нубта взятками? Говори!

Я знаю, мои глаза засверкали. Советники в страхе отшатнулись. В тот момент я больше походила на дщерь красноокого Сета, нежели богини-кошки Бастет.

Акенмин склонился еще ниже.
— О моя прекрасная, мудрая королева, я не в силах заставить купцов увозить больше, чем они могут. Я не в силах заставить их караваны вмещать больше, чем они вмещают! Я не могу исправить то, что так создано. Терпение, только терпение может помочь нам всем в этом ожидании... будь мудра... Ты могла бы покупать сено, о прекрасная, и глину, о мудрейшая, и строить кирпичные заводы.. и у тебя бы были свои кирпичи!

— Молчать! Не тебе учить меня, человек!— ожерелье из золота и сапфиров устрашающе бряцнуло на моей шее.— Я не собираюсь ждать.
И я действительно не собиралась ждать. Закупать сено — это еще куда ни шло. Но закупать глину, которой у нас не было — я не могла. Я и так закупала ее для гончаров. Нет, мне нужен был чистый товар, горячий, прямо из печки.
— Увеличьте импорт кирпичей до 350 000 тысяч...— заключила я.— Нет, 400 000! Поддерживайте его во что бы то ни было. Гильдии Рабочих не должны простаивать. Наш лозунг: «Работу рабам!», так сказать, ха-ха. Иначе я скормлю вас гиппопотамам, населяющих тростниковые болота за городом. Не одними же им крестьянами с фиговых полей питаться? Можно и другой кровушки хлебнуть. Сановничьей, скажем.

И засмеялась. Очень по-женски, так, что у всех остальных мурашки затекли под кожу.

Акенмин склонился, он уже не возражал. Он смирился. Он не мог идти против наследницы богов. Он мог проклинать только Перваджит, их купцов и... кирпичи.

Я устало махнула рукой, давая понять, что аудиенция кончена. Однако Военный советник молитвенно поднял руки. А также советник Сельского Хозяйства, и Советник Храмов, и... Теперь смирилась я.

Я пространно слушала настойчивые просьбы Военного Советника построить несколько новых военных фортов в городе. Он был обеспокоен вестями, приходящими с запада.

Я сказала:
— Конечно, стройте. На левом берегу.
И хотя он страстно доказывал, что войска должны быть рядом с главным трактом, я наотрез отказалась портить прекрасные архитектурные ландшафты на Правого берега.

Хм, честно? Я просто не хотела, чтобы громоздкие форты с солдатами и конниками находились в местах, где была моя резиденция. Ах, если б я знала, что это была роковая ошибка, но в тот момент мои мысли пылали постройкой пирамид. И только. Я даже забыла, что в городе нет ни одной военной верфи. Все берега были застроены рыболовецкими причалами. Я торговала даже рыбой, чтобы добыть кирпичи. И потом, на военный корабль нужно немалое количество древесины. А где я ее возьму, коли лесов неподалеку нет? Снова импорт? Снова деньги?

Но кирпичи! Поэтому флот отменялся раз и навсегда.
С тех пор стали идти дни и месяцы. Время шло, деньги убывали, мастабы строились. Медленно, но строились. А кирпичи съедали все мои средства. Я балансировала на нулевой годовой грани, прибыли не было. Я даже устраивала фантастические фестивали в честь великой Гелиопольской Девятки Богов, надеясь, что будучи умасленными, они не позволят мне уйти в убыток.

Я негодовала на то, что торговля идет так вяло. Я убивалась от того, что посрамлюсь перед взорами предков. Я возмущалась тем, что в Египте постоянно рос уровень заработных плат и люди сбегали от меня целыми семьями в те места, где платили на несколько дебенов* больше, чем у меня.

* Дебен — денежный эквивалент в Древнем Египте

Неужели им не нравится чудесный здешний климат? Изобилие рыбы? Доступность образования? Развитость здравоохранения? Чудесные храмы и сады, школы и библиотеки, которые я возводила в городе? Неужели, в конце концов, они сбегали к уродцам, наделенных властью в соседних городах, похожим на лягушек в профиль, которые заставляли художников делать их непропорционально гигантскими в сравнении с ними, простыми подданными?!

Они предпочитали мне, темноволосой и гневной, наследнице Баст, страшных выскочек-себялюбцев, платящих на пару-тройку дебенов больше? О, но ведь я так хотела бы дать им эти деньги, и не пару дебенов, а больше, многим больше! Но все мои доходы съедал импорт кирпичей. Это так утомительно... А люди не хотели меня понять и уходили в иные края. Уровень процветания из-за отщепенцев и беглецов постоянно падал. Страдала экономика. То и дело приходилось прикрывать то одно производство, то другое, чтобы как-то компенсировать нехватку рабочей силы.

Тогда я взяла... кредит.
Первый мой долг Египту и Фараону был небольшим. Мне было выдано около 20 000 дебен. Я надеялась, что смогу компенсировать все убытки. Но это оказалось не так. Кирпичи не задерживались на складских дворах — они тотчас таяли в строящихся гробницах. Мастабы были как ненасытные черви, жрущие добычу, лишь немного толстея. И я импортировала еще и еще и еще... За первым займом последовал другой, потом еще один...

Попутно я пережила маленькое нашествие дикарей на мои северные окраины. Но ничего, солдаты вроде бы справились, хотя и выглядели весьма потрепанными, когда я объезжала их на своей колеснице в знак победы.

Вместе с этим, я всячески старалась прослыть щедрым правителем. Я отсылала подарки в разные уголки и номы Египта, чтобы народ помнил и знал мое имя, имя дочери Баст, царствующей в одном из городов на Ниле. Я отсылала драгоценности, предметы роскоши, ткани, пиво к фестивалям. А вам надобно знать, что пиво из моих пивоварен просто изумительное! Я отвечала на все требования фараона, если ему угодно было какое-то количество товаров или снеди для столицы. Я хотела быть лучше, чем другие его наместники. Я желала быть лучшей. Я хотела, чтобы отец глядел на меня из царства Анубиса и был горд за Мен-Нэфэр и его дочь.

Однажды Фараон прислал ко мне гонцов с вопросом, какой подарок я хотела бы получить за столь хорошую службу? Я велела передать:
— Пришли мне, о Великий, кирпичей.
Отныне и всегда, любым подарком мне были кирпичи.

Ладья Ра поднялась в небо.

Настал день, когда три пирамиды-мастабы были почти закончены. Тогда-то и свершилась катастрофа. Четвертый займ мне не дали. Фараон и его советники поставили отказ.
И вот я лежу на своем ложе. Мне нет дела ни до чего. Все кончено.

Я отдала в бюджет своего города абсолютно все личные сбережения. Я продала виллы, оставив только резиденцию в центре города. Я больше не могла строить. Торговля стала. Купцы на караванах проходили мимо, а купцы на кораблях старались проплывать доки Мен-Нэфэра как можно дальше.

Склады ломились от излишка тканей. Амбары ломились от рыбы. Моя голова ломилась от кирпичей. Не хватало нескольких тысяч, что бы завершить проклятые гробовые памятники, что бы восславиться в веках и достичь требуемого...

Вчера пришла весть, что Фараон выслал свою армию на мой город, «покарать, как он выразился, нерадивого правителя». А что за армия у Фараона! Прекрасные воины, с оружием, выкованным из меди Тимны! Колесницы его сделаны из эбенового нубийского дерева. Лучники стреляют метко, словно соколы, выглядывающие дичь.
Фараон стал мне врагом. О я несчастная. Баст, не оставляй меня!

Кирпичи танцуют перед взором. Это уже танец смерти. Ни один советник больше не может мне помочь. Может быть, помог бы Рамсес из рода Рамсесов? Может быть, мастабы и строились бы 30 лет, но зато я просто жила бы в процветающем чудесном городе, наслаждаясь тем, что было создано?

Но я не могла допустить эту мысль, потому что когда-то мне было не все равно.
Когда армия Фараона достигла города Мен-Нэфэр, а это случилось через 3 месяца после объявления начала похода, уже начался разлив Нила и заливные луга сияли своей чудесной красотой. Наша божественная царица, изнемогая от душевной муки, вызвала нас, своих верных слуг, и сказала, что армия Фараона уже здесь.

Она сказала, что надо сражаться, хотя это и приведет к неизбежной гибели. Она сказала, что Фараон и его воины никого не пощадят — и это было истинно! Она сказала: надо биться! И мы бы бились! О святые Боги, вы видите и слышите, мы хотели биться, сражаться и умирать за нашу госпожу, дочь Баст и наследницу божественной крови, как истинные воины!

Но — видит Сет — ведь наши форты были построены на Левом берегу города, а Фараон нагрянул с Правой, там где пролегал Главный тракт. И мы не могли перебраться на другую сторону, ибо у нас не было ни одной военной галеры, способной перевезти увешанных броней и оружием воинов. О мы несчастные! Мы стояли на берегу и смотрели как горит наш прекрасный Мен-Нэфэр! Мы смотрели, как рушатся стены домов и библиотек, как храмы превращаются в руины, как огонь отражается в вечно спокойном Ниле.

Мы погибли из-за кирпичей.

Бинармерут, беженец из города Мен-Нэфэр
Я видела пожары из окна. Я слышала дикие крики и хлещущие колесницы. Они пришли за мной.

Я налила яд в серебряный кубок, который мне подарила еще мать. Говорят, он был из сказочной страны Пунт. Сделала один долгий глоток. И стала ждать.

Дверь отворилась, и в нее вошли несколько лучников и один колесничий. Он был высокий, с темными, подведенными сурьмой глазами, как того и требовал обычай. На его шее горела золотая цепь с огромным глазом — око Уджат. Священный символ исцеленного бога Гора. Уджат на золотой цепи был собственностью Фараона, только он мог давать его своим наместникам, чтобы те, от его имени, вершили правосудие.


— Поклон от нас, прекрасная повелительница. Я — Рамсес, сын Рамсеса, сына Рамсеса.

— Первый из Второй или Второй из Первой династии?– спросила я.

— Это не важно,— он немного подумал.— Я пришел сюда, что бы тебя убить.

— Я знаю. Я выпила яд, поэтому скоро он возымеет свое действие.
Рамсес покивал головой.
— В своей гордыне ты навлекла на себя гнев Фараона. Ты скоро завершила пирамиды, верно. Но этим смутила весь Египет. Ты забыла, что Фараон тоже строит пирамиды. Ты решила состязаться со святым сыном Ра. А ведь ты могла бы стать моей женой и мы бы жили долго и счастливо в стенах твоего возлюбленного Мен-Нэфэр.

— Нет, тогда бы пирамиды строились всю мою жизнь! А моя миссия, моя цель была именно в том, что бы их построить как можно скорее. О, скажи Фараону, он неправильно трактовал мои действия. Я всего лишь хотела исполнить волю отца. Гордыня моя другого сорта, нежели помыслил Властитель. Вот памятники готовы — и Фараон шлет армию, чтобы уничтожить все. Это несправедливо! Мои помыслы были достойны номарха и верного слуги.
Рамсес улыбнулся.
— В любом случае — уже поздно. Ты сама вырыла себе могилу. То есть — оговорка — построила ее. А это значит, что ты должна умереть, ведь мастабы — это надгробный памятник, святилище, склеп, в котором хоронят повелителя. И каждый строит их сам для себя. И когда заканчивает — умирает. Фараон милостив. Он уничтожит Мен-Нэфэр, но оставит твои мастабы, до кирпичика. Так что у тебя будет достойный дом твоей души.
В глазах помутилось. На миг лицо Рамсеса напомнило мудреца Анубиса. Но только на миг.

Откуда-то издали раздалось ядовитое эхо:
— Строила бы всю жизнь — и жила бы всю жизнь.
Появилась надпись на всплывающем окне: Mission Failed/Play Again?
Made on
Tilda